Часть I
Вступление
Не буду утомлять читателей тем, как и зачем я оказался в этом небольшом посёлке в
Калмыкии. Скажу лишь о том, что сразу же бросилось мне в глаза, как только мы вышли
из автобуса на автостанции — очень большое количество людей (чуть ли не каждый
третий!) со светлыми или рыжими волосами, что совершенно непривычно не только для
Калмыкии, но и для юга России вообще. Если такое количество блондинок и
рыжеволосых женщин я мог бы себе объяснить (простите уж) тем, что возможно они
крашенные, то — мужчин и, тем более, детей с непривычным цветом волос этим объяснять
было бы, скажем так, нелепо.

Один из моих спутников – Валерий (этнический калмык), в отличие от остальных не раз и
не два бывавший в этом посёлке раньше, уверенно привёл нас по нужному адресу, где нам
предстояло провести несколько дней. Хозяйка (звали её Ларисой), сдававшая достаточно
большой дом, — женщина с характерными для калмычек монголоидными чертами лица,
тоже оказалась рыжеволосой и светлокожей, а по законам южного гостеприимства стол
уже ломился от вкуснейших блюд и алкоголя.
Уже прилично «приняв на грудь» и закусив, мы с Валерой вышли во двор покурить.
— Подумал о том, почему она рыжая? – спросил он, зная мой немалый интерес к истории, и
словно прочитав мои мысли.
— Честно? Да! И вообще никогда не видел так много рыжих и светловолосых калмыков. –
признался я.
— Здесь в основном бузавы живут… — Валера загадочно улыбнулся.
— Кто? Это кто-то вроде балдыров, что ли? – я достаточно часто бывал в Калмыкии до
этого и знал, что балдырами там принято называть детей от смешанных браков — один из
родителей калмык или калмычка, а другой — ещё какой-то национальности.
— Это мои дети – балдыры, а бузавы – не балдыры! – уверенно ответил Валера, женатый
на русской — ничего оскорбительного большинство современных калмыков в этом слове
не видят, как не видят ничего предосудительного и в самом факте смешанных браков.
— А кто же они тогда? – не понял я.
— Сейчас вернёмся, спроси у Ларисы!
— Неудобно как-то… — я замялся, хотя меня, конечно же, уже разбирало любопытство.
— Ну, тогда я попрошу её рассказать для всех – она вообще-то всегда с удовольствием
рассказывает эту легенду! – Валера рассмеялся.
Вскоре мы вернулись за стол, и Валера исполнил то, что пообещал. Лариса ничуть не
смутилась – было видно, что ей на самом деле приятно рассказывать о происхождении
своего рода, а рассказчиком она оказалась отменным.

Часть II
Рассказ Ларисы
— Давно это было, очень давно. Жил-был ойратский (ойраты – одно из монгольских
племён, предки калмыков) юноша по имени Батр (Богатырь). Семья его была бедна, жена
у его отца была только одна — количество жён у монгола ограничивалось в те времена
только возможностями содержать их, а Батр был среди детей старшим (шёл ему уже
четырнадцатый год, и он готовился стать мужчиной). Готовиться-то он готовился: из лука

стрелял не хуже опытных воинов и охотников, с конём обращался тоже и еду готовил
хорошо – в те беспокойные времена всех детей лет с трёх родители начинали учить всему
этому, независимо от пола. – Лариса сделала паузу и, усмехнувшись, добавила:
— Поверьте, что мужчины тогда готовили не хуже своих жён, а женщины стреляли и
скакали не хуже своих мужей. И не только у ойратов… — затем вновь усмехнулась:
— Вот где ему было только выкуп за жену (женились и выходили замуж тогда много
раньше, чем нынче), хотя бы одну, найти? Надеяться на наследство, как старшему сыну,
ему не приходилось – по законам монгольским лучшая часть наследства отходила к
младшим детям, а в случае Батра, особо надеяться и им даже не на что было, да и не
принято было надеяться на смерть отца – оскорбительной для богов даже сама мысль
такая считалась!
Ничего необычного (для любого времени и любого народа) пока не было и некоторые за
столом начали откровенно скучать, поглядывая на бутылку.
— И что сидим так скучно? Наливаем! – Лариса обаятельно улыбнулась. Рюмки были
наполнены и опустошены, после чего она продолжила рассказ:
Довелось однажды Батру заночевать одному в степи, и появилась, как ниоткуда, перед
ним златовласая красавица – по внешности явно не монголка — и спросила, не хочет ли он
бузы (лёгкого алкогольного напитка) отведать. Батр постыдился сказать, что он никогда
ещё бузы не пил (а какой нынешний юноша в таком признается перед девушкой?), и
отведал напитка. Немало отведал, после чего голова его вскружилась, и услышал он тогда
от красавицы, что её и саму зовут Бузой, и не хочет ли он теперь ласк её. Что было бы,
если Батр был трезв, неизвестно, потому что знал он законы монгольские, что не выкупив
себе жену, нельзя с ней любовью заниматься — за это казнили в те строгие времена. Но
решил юноша, что всё это ему снится и познал ласки, каких не ведал. Думал Батр, что это
блаженство никогда не закончится, но оно закончилось самым что ни на есть грубым
образом: кто-то, подкравшись, схватил его и связал. Успел юноша увидеть, что и
златовласую красавицу тоже связали несколько человек, после чего ему завязали глаза и
куда-то повели.
Лариса вновь сделала паузу, видимо заметив, что сейчас слушатели уже не скучают, но
всё же вновь предложила налить и выпить, после чего рассказ был продолжен:
— Ничего не видящего Батра куда-то привезли и подняли по каким-то высоким лестницам.
Затем, когда развязали и сняли повязку с глаз его, увидел он, что находится в изящно
отделанном золотом и серебром большом зале, а вокруг него стоят какие-то богато и
красиво одетые люди – все светловолосые или рыжие, а рядом с ним стоит тоже уже
развязанная и понуро опустившая голову нагая Буза. Спохватился юноша, что он тоже
наг, закрылся руками спереди и услышал от одного из окружавшего их с Бузой человека –
видимо, старшего среди них, сказанное на чистейшем ойратском языке:
— Что же ты вдруг застеснялся? Нарушать и наши законы, и законы твоих предков не
стеснялся, значит, а теперь застеснялся? Бузу ты разве выкупил?
Не успел Батр ответить, как увидел, что Буза опустилась на колени и произнесла:
— Прости нас, Верховный Жрец!
— С тобой-то, Буза, всё ясно – тебя по нашим законам маля ждёт! А вот что с ним делать? –
нельзя сказать, чтобы упоминание о маля обрадовало Батра, но это было гораздо лучше
смерти.

Кто-то из гостей в полной тишине поинтересовался тем, что же такое – маля. Лариса
охотно объяснила, что сейчас в России этот предмет принято называть нагайкой, и
продолжила:
— Увидел Батр, что Буза едва сдержала слёзы при слове «маля», и попытался утешить её,
взяв за руку:
— Это, конечно, очень больно – меня отец несколько раз наказывал маля, но ведь не убьют
они нас, как поступили бы мои соплеменники, если бы застали с тобой? Не запорют до
смерти?
— Не убьют. Если мы с тобой сами друг друга не убьём… — тихо ответила Буза. Времени на
раздумья об этих словах у Батра не было, и он попросил Верховного Жреца не выдавать
его, а наказать так же, как и Бузу, и простить обоих. Тот немного подумал и ответил:
— Что ж, хоть ты и помимо своей воли оказался у нас в гостях, но уважим твоё пожелание
– пожелание гостя.
— Благодарю тебя, Верховный Жрец! – Батр поклонился.
Верховный Жрец велел принести верёвку, Буза покорно протянула ему сложенные вместе
руки и позволила накинуть на них петлю. Батр подумал сначала, что сейчас её, а затем и
его самого к чему-нибудь привяжут для того, чтобы наказывать маля, и так же протянул
руки, но к его удивлению девушка отдала ему свободный конец своей верёвки, сказала,
чтобы он держал, как можно крепче, и пошла к окну. Батр «на верёвочке» (в прямом
смысле этого слова) пошёл за ней, а Буза легко вскарабкалась в широкий, высокий и,
конечно, не застеклённый оконный проём и выпрыгнула наружу. Юноша едва смог
удержать конец верёвки, и для этого был вынужден лечь грудью своей в оконный проём –
стены в те времена строили очень толстыми.
— Удержишь верёвку до тех пор, пока весь песок пересыплется, — останется Буза живой! –
Верховный Жрец с этими словами поставил рядом с Батром песочные часы и в тот же миг
юноша ощутил первый жгучий удар маля. Вскрикнул юноша, чуть не выпустил верёвку,
но услышал из-за стены крик ужаса висящей над пропастью Бузы и только крепче
вцепился руками…
Батру показалось, что прошла целая вечность до того времени, как последняя песчинка
оказалась в нижней части часов, – маля — не ремень, как вы понимаете, наверное, а гораздо
больнее, но это всё же произошло и Жрецы помогли ему поднять Бузу обратно в зал.
— Спасибо, Батр… — голос девушки звучал уже не испуганно, а так же нежно, как во время
любовных ласк, а Верховный Жрец развязал её руки и велел Батру протянуть свои.
— Вы хотите, чтобы теперь она держала меня, пока вы её пороть будете?! – в голосе юноши
прозвучал испуг: Буза была крепкой и сильной девушкой – диетами себя в те времена не
морили и средства для похудения ещё не изобрели, – Лариса усмехнулась, – но всё же —
девушкой.
— Не доверяешь ей? Можешь уйти, но знай, что Буза в таком случае будет запорота до
смерти, – ответил Верховный Жрец.
Такое бесчестие было бы для Батра хуже смерти (о том, что такое честь, в те времена
знали даже бедняки), и вскоре уже он висел на верёвке, слыша, как вскрикивает от ударов
маля Буза, но закончилось и это, и его подняли в зал.
— Спасибо, Буза… — Батр сам почувствовал в своём голосе такую нежность, какой не было
у него даже во время ласк.

— Что ж, осталось вам пройти третье испытание! Вы должны сейчас продолжить то, чем
занимались до того, как мы вам помешали – ложе в конце зала для вас уже приготовлено!
– сообщил Верховный Жрец.
Это было, конечно, приятной новостью, возлегли они на бок – на спине лежать им было,
сами понимаете, крайне неприятно, а руки их касались исполосованных маля спин… и
пониже… друг друга так нежно, что вскоре они вновь начали стонать и кричать, но уже не
от боли и не от страха.
Верховный Жрец дождался, пока ласки стихли, и предстал перед Батром и Бузой,
остальные Жрецы несли вслед за ним дорогие одежды для них и полный сундук золота.
— Я… я не могу оплатить столь дорогое приданое по законам моих предков… —
пробормотал Батр и услышал в ответ, что он его оплатил своей любовью к Бузе. Молодым
дали одеться, затем они попрощались со Жрецами, те вновь завязали Батру глаза и
вывезли Батра и Бузу туда, откуда забрали.
Долго и счастливо жили они. Батр всегда отпускал Бузу повидаться с её племенем, так как
доверял ей, но никогда не пытался вызнать путь туда, а потомки их стали называться
бузавами и бузавками в память о праматери своей и очень часто бывают со светлыми или
рыжими волосами. Есть у нас и ещё одна черта – мы женимся и выходим замуж только по
взаимной любви и поэтому готовы на всё ради того, кого любим! — Лариса обняла своего
весь рассказ молчавшего мужа и в полной тишине показала взглядом на бутылку.
Я, конечно, ожидал услышать интересную историю, но не настолько же! Вопрос пришёл
в мою голову уже после опустошения следующей рюмки:
— Лариса, и кем же были предки Бузы? У какого племени в наших-то краях в те-то времена
могли быть светлые и рыжие волосы?

Часть III
Кем были предки Бузы?
Лариса взглянула на меня так, как будто ждала этого вопроса, и ответила:
— Это был очень древний и богатый народ, живший в наших краях задолго до того, как
здесь появились не только ойраты, но и большинство других народов, известных
историкам. Увы, они были весьма консервативны и избегали смешанных браков, поэтому
оказались на грани вымирания. Тогда Верховный Жрец и решился нарушить их древний
обычай не брать в жёны девушек из других народов и не отдавать в жёны чужим своих, но
перед этим решил не только наказать за внебрачные любовные утехи, но и проверить
чувства. Как они себя называли – про то мне неизвестно, но… — Бузавка на мгновенье
задумалась и, внимательно посмотрев на меня, спросила в свою очередь:
— Вы ведь из Волгограда? А какое место в Волгограде самое известное?
Я слегка растерялся:
— Мамаев Курган, наверное?

— А почему он так называется? — нда, вопрос «на засыпку», что называется, но я к нему
готов уже давно и навсегда:
— Есть несколько версий происхождения названия «Мамаев», курганом-то он стал всего
лишь в 1967 году – для торжественности звучания. До этого его называли «Мамаев Бугор»
или «Мамай-Бугор». Некоторые считают, что в нём был похоронен знаменитый темник
(командир «тьмы» — десятитысячного войска) Мамай, даже раскопки пытались проводить
в тридцатых годах, но началась война, сразу после войны было не до археологии, а затем
на этом месте было решено строить Памятник-Ансамбль. Роман Шкода (известный
краевед) часто озвучивает другую точку зрения: слово «Мамай» у славян якобы было
нарицательным для всех монголов – вроде того, как сейчас всех русских иногда называют
Иванами, всех англичан — Джонами, всех немцев – Гансами, а на Мамае всегда стоял
ордынский дозор. Правда, это не значит, что в дозоре стояли монголы, так как Золотая
Орда была многонациональным государством. Есть и третья версия, которую
неофициально поддерживают многие историки и краеведы, но официальный статус ей
почему-то не дают и стараются замалчивать. Наверное, потому что она слишком проста:
«Мамай» по-татарски и есть «Бугор»! – пришла моя пора улыбнуться, поймав
уважительный взгляд и Ларисы, и остальных.
— Вот именно, слишком проста… — задумчиво произнесла Лариса и спросила:
— Вы всерьёз думаете, что археологи тридцатых годов были настолько глупы, чтобы
искать захоронение монгольского темника Мамая там, где он, скорее всего, никогда не
бывал?
— Нет, конечно, — смутился я.
— А как Вам такой вариант? — они пудрили мозги своему безграмотному в истории
руководству, чтобы искать там кое-что другое.
— Вы про Храм Солнцепоклонников? Но это же, если и было, то несколько тысяч лет
назад, после чего это таинственное племя исчезло вместе со своим Храмом! Сейчас только
гадают о том, имеют ли езиды современности к ним хоть какое-нибудь отношение!
— Не и-ме-ют, — уверенно, чётко, по слогам ответила Лариса, добавив:
— Мало ли кто поклонялся и поклоняется Солнцу? А те солнцепоклонники исчезли не
тысячи лет назад – они обособились и жили в таких местах, где их никто не мог найти,
потому и завязывали глаза Батру. Как это им удавалось? С их-то роскошными храмами и
домами в местах, где нет ни лесов, ни гор? Не знаю. Возможно, что они ушли в
подземелья, которых немало. Возможно, что им помогали их древние боги. Возможно, что
они владели магией. Так они и вымерли в конце концов в изоляции от других народов, но
успели дать начало нам – бузавам и бузавкам…

Автор: Alex Gusev